70 лет освобождению Праги 1-й дивизией РОА и чешскими повстанцами

13–14 апреля части дивизии участвовали в наступательной операции «Апрельская погода» в полосе советского 119-го укрепленного района (33-я армия 1-го Белорусского фронта РККА). Цель операции заключалась в ликвидации плацдарма «Эрленгоф» в районе Фюрстенвальде, южнее Франкфурта-на-Одере. 2-й пехотный полк вклинился на 300 метров вглубь плацдарма и захватил стометровый отрезок первой линии красноармейских траншей, но власовцев остановил сильный заградительный огонь с восточного берега Одера. Новые активные атаки на разных участках не дали результата. На следующий день части вернулись на исходные позиции[12]. Очевидец боев на плацдарме «Эрленгоф», командир полка «Потсдам» подполковник Ф.В. фон Нотц, посчитал, что «в конце уже проигранной войны войска Власова не особенно серьезно рвались в атаку»[13]. Но генерал от кавалерии Э.А. Кёстринг, занимавший должность Генерала Добровольческих войск[14], на основании поступивших ему донесений заключил, что 1-я пехотная дивизия показала хорошие качества в наступательном бою[15].

15 апреля Буняченко увел свою дивизию с Одерского фронта в Богемию. С этого момента он фактически вышел из оперативного подчинения германскому командованию. Грозные приказы Шёрнера, требовавшего отправки дивизии на участок фронта под Брно, он просто игнорировал. Планами генерала Власова и других руководителей КОНР, согласованными на последнем заседании его президиума 26 марта в Карлсбаде, предусматривалось соединение всех войск КОНР (Северная и Южная группа, казачьи корпуса и другие формирования[16]) в районе Линца. Поэтому Буняченко упрямо двигался на юг и 24 апреля вступил в пределы Чехии.

Командование группы армий «Центр» еще надеялось убедить мятежную дивизию отказаться от самовольного марша, продолжая снабжать ее по всем нормам довольствия. Два десятка лет спустя, в середине 1960-х гг., в ФРГ Шёрнер встретился с бывшим командиром 2-го пехотного полка подполковником В.П. Артемьевым (в 1943 г. в звании майора командовал 46-м гвардейским кавалерийским полком 13-й гвардейской кавалерийской дивизии 33-й армии Западного фронта РККА). Шёрнер признался собеседнику: «По требованию Буняченко мы давали дивизии приказы на ее дальнейшее движение и на снабжение только для того, чтобы, узаконив его отчаянные безрассудные поступки, удержать его от еще большего безумия»[17]. Бывший генерал-фельдмаршал слукавил.

28 апреля в штаб группы армий «Центр» в Лазне Велиховки (Lázně Velichovky; нем. Йозефштадт – Josefstadt) из района Фюссена приехал генерал Власов. В противостоянии между Шёрнером и Буняченко внешне он занял нейтрально-пассивную позицию, так как опасался, что вооруженный конфликт с Вермахтом ухудшит положение других частей КОНР, сорвет их сосредоточение в районе Линца. Однако Власов пообещал Шёрнеру, что его армия не предпримет никаких враждебных действий против Вермахта при условии, если сама не подвергнется нападению с германской стороны[18].

Главнокомандующий группой армий «Центр» вместе с Власовым посетил дивизию. И после короткого совещания убедился: упрямый Буняченко не собирается выполнять ничьих приказов. Власов в присутствии немцев порицал командира дивизии за своеволие, но делал это как-то вяло и неубедительно. В результате Шёрнер вернулся в Лазне Велиховки с твердым намерением обезопасить тыл своей армейской группы от власовцев. 29 апреля он приказал командующему округом Рудных гор генерал-полковнику Г. Готу вместе с комендантом Праги генералом Туссеном разоружить «мятежную русскую дивизию»[19]. Похоже, Шёрнер всерьез допускал возможность выполнения своего приказа и сдачи власовцами оружия. В тот же день Власов, оставшийся в дивизии и освободившийся от немецкой свиты, на совещании старших офицеров открыто одобрил поступки Буняченко и предоставил тому свободу действий[20].

На следующий день в Козоедах появились первые представители пражского подполья, желавшие выяснить планы и намерения командования 1-й пехотной дивизии. На протяжении предыдущих дней власовцы уже несколько раз передавали стрелковое оружие и боеприпасы некоммунистическим партизанским группам. 30 апреля–1 мая произошли мелкие стычки с немецкой полевой жандармерией и разные эксцессы, завершившиеся скоротечной перестрелкой на вокзале в Лоуни между власовским патрулем и эсэсовцами. Немецкая команда связи, за исключением майора Швеннингера и его адъютанта, поспешила покинуть дивизию. Среди старших власовских офицеров и командиров полков за компромисс с немцами принципиально выступал лишь полковник Архипов: старый и опытный офицер, он не видел ничего хорошего в мятеже против немцев[21].

В такой сложной обстановке утром 2 мая в штаб дивизии приехал из Праги обер-лейтенант барон Г. Клейст, которого Швеннингер назвал «парламентером Гота»[22]. На самом деле Клейст, которого сопровождали военный чиновник Розенберг и шофер фельдфебель Кюстер, привез Буняченко ультиматум генерала Туссена, выполнявшего приказ Шёрнера. Комендант Праги предписал Клейсту сделать категорическое письменное заявление: «Если дивизия уклонится от в свое время предписанной дороги, и уклонится от поставленной ей с этим задачи – то против дивизии будет применена вооруженная сила»[23].

Этот важный документ (выявленный и впервые опубликованный нами в 1998 г.[24]) предопределил выступление Буняченко на стороне повстанцев. Власовскому генералу казалось тогда: даже в том случае, если его дивизия продолжит свой несанкционированный германским командованием марш на юг, мимо Праги, она непременно подвергнется нападению со стороны немецкого гарнизона – скорее всего VIII авиационного корпуса или войск СС, расположенных в окрестностях города. У Буняченко – человека эмоционального, обладавшего взрывным характером, – ультиматум Туссена вызвал резко негативную реакцию. Тем более, что в его глазах немцы теперь выглядели как главные виновники всех злоключений, пережитых солдатами и офицерами власовской армии на протяжении тяжелых военных лет. Поэтому после отъезда Клейста, пообещавшего ждать ответа, когда в Козоеды вновь приехали делегаты комендатуры «Бартош», Буняченко сообщил им, что готов оказать помощь в случае крайней необходимости.

В тот же день дивизия двинулась на Прагу. Не позднее следующих суток о возможном участии в восстании власовцев узнали члены ЧНС. Коммунисты не могли воспрепятствовать такому развитию событий, но сразу поняли, в какой степени они скомпрометируют себя сотрудничеством с армией генерала Власова, врага советских большевиков. Тем более что правительство Национального фронта Чехословакии, сформированное в апреле при участии коммунистов в Кошицах, уже поспешило призвать ЧНС отказаться от сотрудничества с «власовскими предателями».

4 мая 1-я пехотная дивизия проследовала через Бероун (Beroun) и достигла Сухомасты (Suchomasty; 25–30 км юго-западнее Праги). К этому моменту антинемецкие настроения среди личного состава распространились широко: война заканчивалась поражением Германии, и многолетний обман немецкой пропаганды стал очевиден. Разрозненное положение войск КОНР, находившихся на большом удалении друг от друга, воспринималось как результат умышленных действий германского командования. Еще более резко солдаты и офицеры Буняченко реагировали на циркулировавшие слухи о грядущем разоружении дивизии немцами. С точки зрения целесообразности, командованию дивизии следовало бы ввести Туссена в заблуждение, изобразить готовность отправиться в район Брно, а на самом деле, предоставив Прагу ее собственной судьбе, поспешить на юг, на соединение с Южной группой войск КОНР (20 тыс. человек) генерал-майора Ф.И. Трухина (в 1941 г. в звании генерал-майора служил начальником Оперативного управления и заместителем начальника штаба Северо-Западного фронта РККА). А главное – навстречу американской армии. Подобную, вполне разумную, точку зрения защищал на совещаниях полковник Архипов[25]. Возможно, что если бы в Праге вспыхнуло восстание, то Туссену стало бы совсем не до власовцев. Но, как позднее вспоминал подполковник Артемьев, у многих солдат и офицеров «происходило противоречие психологии и политики – чувств и рассудка»[26].

Поздним вечером 4 мая или в ночь на 5-е в Сухомасты состоялось совещание старшего командного состава 1-й пехотной дивизии. Власовские офицеры собрались в здании чешского Сокола (Sokol) – популярного в Чехии спортивно-гимнастического общества. Прага уже осталась северо-восточнее, в стороне от главного маршрута следования, Туссен пока активных враждебных действий не предпринимал – и можно было двигаться на юг... Против вмешательства в восстание высказались Архипов и Власов. С их точки зрения, поддержка повстанцев могла плохо отразиться на положении других частей КОНР и задержать их соединение с Южной группой генерала Трухина. Его штаб в тот момент располагался в Райнбахе (Rainbach), в районе Линца (в 150–155 км юго-юго-восточнее Сухомасты). Но Архипов и Власов оказались в меньшинстве. И даже председатель президиума КОНР генерал Власов не смог повлиять на Буняченко, так как ранее сам предоставил тому свободу действий, – в знак протеста он покинул совещание.

Буняченко, кроме грозного ультиматума от Туссена, в своих решениях руководствовался и стремлением спасти жизни своих подчиненных. Дивизия попала в тиски между нацистами и большевиками. А союз с чешскими повстанцами-антифашистами, совместное с ними изгнание немцев из Праги могли открыть выход из того трагического и смертельно опасного тупика, в котором оказались власовцы. Под влиянием переговоров с «Бартошем» у Буняченко зародилась надежда: если Прагу займут американцы, то все военнослужащие власовских войск наверняка смогут получить политическое убежище в Чехословакии. Артемьев и другие старшие офицеры поддержали Буняченко, в первую очередь – начальник штаба дивизии подполковник Н.П. Николаев (в 1941 г. в звании капитана служил в штабе 12-й армии Юго-Западного фронта РККА). Швеннингер дал яркую характеристику подполковнику Николаеву, наиболее близкому к Буняченко: «Человек с чрезвычайно сильной самодисциплиной, очень умный, произвел на меня впечатление образованного. Вполне вежлив, энергичен. Поведение приличное, чистоплотен и дружелюбен. Маленький, слегка коренастый, но при этом хорошая фигура. Примечательная четырехугольная голова, темно-русые, прямые волосы, здоровый румянец лица»[27].

Среди остальных офицеров, поддержавших своего командира дивизии, были: командир 3-го пехотного полка подполковник Г.П. Рябцев (Александров) (в 1941 г. в звании майора командовал 539-м стрелковым полком 108-й стрелковой дивизии РККА), командир 4-го пехотного полка полковник И.К. Сахаров (в 1939 г. в звании лейтенанта служил в Национальной армии Испании генерала Ф. Франко), командир 5-го пехотного запасного полка подполковник П.К. Максаков (в 1939 г. – майор РККА), командир 1600-го артиллерийского полка подполковник В.Т. Жуковский (в 1942 г. в звании капитана служил в штабе войск артиллерии Приморской армии РККА), командир 1600-го полка снабжения подполковник Я.И. Герасимчук (в 1941 г. в звании интенданта IIранга занимал должность интенданта 25-го стрелкового корпуса 19-й армии Западного фронта РККА) и другие. Все они были квалифицированными командирами и специалистами, обладали немалым опытом (Николаев и Артемьев в СССР за отличия в боях были награждены орденами Красного Знамени: Николаев – в июле 1941 г., Артемьев – в ноябре 1943 г. «посмертно»)[28].

Ранним утром в субботу 5 мая в Сухомасты вновь прибыли из Праги делегаты комендатуры «Бартош» во главе с полковником бывшей чехословацкой жандармерии (личность его до сих пор не выяснена) для подписания соглашения «О совместной борьбе против фашизма и большевизма». От власовцев документ подписали Буняченко, Николаев и Сахаров, в полк которого приехали представители повстанцев[29].

Восстание в Праге началось между 11-ю и 12-ю часами дня на Вацлавской площади. Ровно в полдень открыл свое заседание Чешский национальный совет, заявивший о политическом руководстве восстанием. Одновременно боевые группы комендатуры «Бартош» атаковали пражскую радиостанцию, повстанцы начали строить многочисленные баррикады. В 12 час. 33 мин. последовало обращение к служащим бывшей чехословацкой полиции поддержать борьбу народа против немецких оккупантов. Государственный министр Франк отдал приказ войскам гарнизона подавить все очаги сопротивления и уничтожить строившиеся баррикады, препятствовавшие движению по городу. Однако к ночи восставшие соорудили 1,2 тыс. баррикад, затем их количество возросло до 1,6 тыс.

Днем руководители «Бартоша» во главе с генералом Кутлвашрем заняли на Бартоломейской улице бомбоубежище пражской полиции, оснащенное средствами связи, по радио призвали горожан к всеобщему восстанию. По всему городу разнеслись призывы: «Да здравствует республика!», «Да здравствует свобода!», «Да здравствует президент Бенеш!» Но с первых же часов боев слабость вооружения необученных повстанцев стала очевидной: бросались в глаза многочисленные охотничьи ружья и револьверы.

Командующий войсками СС в Имперском протекторате Богемии и Моравии группенфюрер и генерал-лейтенант войск СС граф К.Ф. фон Пюклер-Бургхаус решил спешно вызвать в Прагу «внепражские» танковые части и подразделения. И с середины дня эфир наполнили горячие призывы радио повстанцев оказать немедленную помощь восставшей Праге[30]. Туссен, вероятно, по-прежнему хотел избежать массового кровопролития. Без ведома Пюклера-Бургхауса он направил в Пльзень (Plzeň), в штаб 3-й армии США генерала Д.С. Паттона-младшего, своего заместителя генерала Цирфогеля и министра Бретцена. Они должны были доложить Паттону о готовности гарнизона в Праге немедленно капитулировать перед американцами без всякого сопротивления. Машина выехала, но повстанцы задержали ее в пути и арестовали эмиссаров Туссена[31].

Поздним утром в Сухомасты, в штаб 1-й пехотной дивизии, привезли 20 карт Праги и ее районов. На них сотрудники оперативного отделения, возглавляемого майором Г.А. Синицким, разметили боевые участки. После 14-ти часов из Сухомаст в Прагу с четырьмя танками Т-34/76 отправился 1600-й разведывательный дивизион майора Б.А. Костенко. Проверяя маршрут возможного наступления дивизии в южном предместье, он медленно двигался вдоль Влтавы на Збраслав (Zbraslav). В послеобеденное время, между 14-ю и 16-ю часами, 1-я пехотная дивизия тремя колоннами по сходящимся операционным направлениями выступила по направлению к чехословацкой столице. По пути следования, по приказу заместителя командира дивизии по пропаганде майора И.С. Боженко, расклеивались портреты генерала Власова[32]. И по городу живо распространились воодушевляющие слухи: на помощь повстанцам идет «вся власовская армия»!

Вечером в южном предместье в Йинонице (Jinonicí; 4–5 км от центра Праги) появился взвод поручика Солина из 2-го пехотного полка. Он успешно провел разведку на Смихове. В ночь на 6 мая в Праге шел сильный дождь, и, по крайней мере, здесь, как обнаружили разведчики, баррикады были пусты. Призывы же повстанческого радио становились все отчаяннее.

Так случилось, что помощь восставшей Праге в тот момент могла оказать только 1-я пехотная дивизия генерала Буняченко.

Войска 3-й армии США – части 90-й пехотной дивизии XII армейского корпуса[33] – вышли в район Пльзеня, в 70–80 км юго-западнее чехословацкой столицы. Генерал Паттон, несомненно, рвался освободить Прагу. Но у него был другой приказ: не углубляться на территорию Чехословакии. Верховный Главнокомандующий союзными экспедиционными силами генерал армии Д. Эйзенхауэр не мог нарушить будущие границы оккупационных зон в Европе, о которых И.В. Сталин, Ф. Рузвельт и У. Черчилль договорились на Ялтинской конференции, где решающая роль в освобождении бывшей Чехословакии была отведена Красной армии.

Войска 1-го Украинского фронта маршала И.С. Конева находились еще дальше американских союзников – западнее и северо-западнее Дрездена, примерно в 130–150 км от Праги. Войска 3-й гвардейской танковой армии генерал-полковника П.С. Рыбалко с утра 5 мая до 21 час. 30 мин. стояли на дневке на восточном берегу Эльбы севернее Дрездена[34]. 13-я армия генерал-полковника Н.П. Пухова в первой половине дня продолжала перегруппировку[35]. 4-я гвардейская танковая армия генерал-лейтенанта Д.Д. Лелюшенко после длительной дневки начала движение на юг только в 18 час. 30 мин[36]. Занятие Праги двумя танковыми армиями намечался командованием 1-го Украинского фронта лишь на шестые сутки наступления, начало которого планировалось на 7 мая.

6 мая после 3-х часов утра радиостанция, удерживаемая повстанцами, начала передавать сообщения о приближении «армии Власова». На рассвете Буняченко перенес штаб из Сухомасты в Йинонице. Его постоянно посещали представители комендатуры «Бартош» и других групп Сопротивления. Повстанцы подробно знакомили Буняченко с положением в Праге, указывали наиболее важные районы концентрации частей гарнизона. Власовцы получили тысячи нарукавных бело-сине-красных повязок – цветов чехословацкого национального флага.

Вскоре после размещения дивизионного штаба в Йинонице Буняченко и Николаев предъявили ультиматум командованию немецкого гарнизона. Они потребовали капитуляции, обещая пленным, на выбор, или возвращение в Германию, или передачу англичанам и американцам. Время для размышления дали до 10-ти утра. И пригрозили: после этого часа будем «ломать сопротивление с применением артиллерии»[37].

Тем временем 1600-й разведдивизион Костенко в районе Збраслава вступил в бой с боевой группой «Молдауталь» (2 батальона пехоты, 6 танков PzKpfw VI “Tiger I”) штандартенфюрера фон Клейна (группа принадлежала дивизии СС «Валленштейн»). На помощь Костенко Буняченко кинул 1-й пехотный полк Архипова – днем полк вступил в бой на Смихове и отбросил немцев за Влтаву.

Пока Буняченко и Николаев планировали атаку центра города, в 12–14 часов войска 1-го Украинского фронта из районов сосредоточения двинулись к Праге[38]. Драматические события, развернувшиеся в Праге, заставили маршала Конева начать наступательную операцию на сутки раньше. В 22 час. 30 мин. повстанческая радиостанция передала в эфир известие о прибытии в город «частей генерала Власова».

7 мая стало решающим и самым кровопролитным днем борьбы за Прагу.

К ночи в город проникла американская группа войсковой разведки из 16-й бронетанковой дивизии (V корпус 3-й армии США). От американцев Архипов, а затем Буняченко, Николаев и Власов узнали о том, что 3-я армия в Прагу не придет. Однако поступившая информация требовала подтверждения, а намерения американцев, надеялись они, еще могли измениться. Поэтому в 1 час ночи Буняченко приказал частям дивизии перейти в наступление в 5 часов утра и «взять Прагу для спасения наших братьев чехов»[39]. В 3 час. 51 мин. Буняченко по радио в последний раз обратился к Туссену с предложением сложить оружие. Туссен не ответил.

В 5 часов утра 1-я пехотная дивизия с разных участков перешла в наступление к центру города.

1-й пехотный полк полковника Архипова перешел по двум мостам Влтаву и начал штурмовать опорные пункты немцев в южных и центральных кварталах при поддержке двух танков, двух противотанковых орудий и полковой артиллерии. Свой штаб командир полка разместил в отеле «Беранек» на площади им. Тыла. Тут власовцы неожиданно столкнулись с небольшой разведгруппой Красной армии из семи человек, с работавшим радиопередатчиком, – Архипов выделил два взвода для ее прикрытия. По его приказу из тюрьмы Панкрац освободили несколько сот заключенных, среди них были десятки евреев[40]. К вечеру полк взял до 3,5 тыс. пленных, разоружил несколько немецких частей и захватил до 70 единиц бронетехники. Пленные и техника сразу передавались комендатуре «Бартош»[41].

2-й пехотный полк подполковника Артемьева атаковал из Йинонице и вел упорные бои в южном секторе, в районе Сливенец (Slivenec) – Хухле (Velká Chuchle) – Лаговички (Lahovički), прикрывая тыл полка Архипова от подразделений дивизии СС «Валленштейн». На этой линии Артемьев продолжал активные боевые действия до утра 8 мая, неся большие потери. Только под Лаговичками полк потерял убитыми 48 солдат и офицеров[42].

3-й пехотный полк подполковника Рябцева (Александрова) вечером 5 мая, не доходя до юго-западной окраины Праги, свернул к Рузини и блокировал аэродром. Но 2-й учебный и резервный панцергренадерский батальон СС отказался сложить оружие. С утра 6 мая полк вел упорный бой за аэродром и не позволил немцам использовать авиацию против Большой Праги. Аэродром удалось занять ценой больших потерь лишь к 12-ти часам 7 мая, при этом власовцы сбили один самолет Fi-156. Затем Рябцев вел бои в западной части Праги, до Влтавы, действуя параллельно операционной линии 4-го пехотного полка.

Батальоны 4-го пехотного полка полковника Сахарова сражались с немцами у Страгова (Strahov), Петршина (Petrin) и Градчан (Hradčany), у Пражского Кремля и Чернинского замка. Высоту на Петршине 7 мая занял 1-й батальон капитана Чистякова. Сахаров, как и Архипов, тоже установил контакт с моторазведкой американцев и с горьким разочарованием узнал о том, что те не планируют занимать Прагу.

1600-й артиллерийский полк подполковника Жуковского вошел в Прагу утром 6 мая и занял артиллерийские позиции над Злиховом (Zlíchov). Он подавлял огнем немецкие батареи на Петршине и обстреливал немецкую пехоту в районе обсерватории. После взятия власовцами Петршина, часть батарей была перенесена на эту высоту.

5-й запасной полк подполковника Максакова в боях в городе не участвовал. Его батальоны оставались в районе Сухомасты на охране дивизионных тылов, разведдивизион находился в распоряжении Буняченко, а бронетехника была придана пехотным полкам.

Бои в тот день носили упорный характер с обеих сторон, о чем свидетельствуют большие потери[43].

На фоне боев произошло еще одно драматическое событие, развеявшее все иллюзии Буняченко. Утром 7 мая Власов, находившийся с группой офицеров в Йинонице, направил на заседание ЧНС своего личного адъютанта, капитана Р.Л. Антонова (в 1942 г. в звании капитана командовал дивизионом 5-го гвардейского минометного полка РККА). Из двенадцати членов Совета восемь состояли в Коммунистической партии. Й. Смрковский заявил, что соглашения власовцев с комендатурой «Бартош» не имеют никакого значения, дивизия Буняченко явилась в Прагу, откликнувшись на призывы радиовещания, и ее командир не имеет права требовать капитуляции немецкого гарнизона. Члены ЧНС предложили Антонову подписать уже подготовленный документ – «Позиция Чешского Национального Совета по отношению к военным действиям генерала Власова и его войск против немецких вооруженных сил в Пражском районе». Тем самым члены ЧНС надеялись реабилитировать себя в глазах советского командования за вынужденное сотрудничество с власовцами. Антонову ничего не оставалось как подписать его. На прощание коммунисты посоветовали ему передать своим командирам предложение сдаться войскам 1-го Украинского фронта.

Во второй половине дня представители одной из красноармейских десантных групп сделали такое же предложение непосредственно Буняченко, но тот отклонил его и притом в довольно грубой форме. Убедившись, что американцы отказались от вступления в чехословацкую столицу, а ЧНС считает присутствие его полков в городе компрометирующим Совет обстоятельством, в 23 часа Бунченко приказал готовиться к уходу из Праги. Тяжелораненых решено было оставить в госпиталях, на попечение чехов, легкораненых – забрать с собой.

Утром 8 мая 1-я пехотная дивизия вышла из Праги и двинулась на юго-запад, на Бероун и далее на Пльзень, надеясь достичь районов, занятых американскими войсками. В арьергарде, прикрывая отступление, шел 2-й пехотный полк Артемьева – его солдатам и офицерам пришлось еще поучаствовать в скоротечных боестолкновениях с молодыми призывниками дивизии СС «Валленштейн».

По пути на Пльзень, в Сухомасты, Буняченко, Николаев и другие старшие офицеры подписали приказ, которым объявлялась «благодарность всему личному составу дивизии за доблестное выполнение солдатского долга в боях на подступах к Праге и в самой Праге, чем оказана помощь чешскому народу в борьбе против озверелого фашизма, в борьбе за свою независимость». Особо отмечалось, что солдаты и офицеры дивизии «вынудили командование германского гарнизона подписать капитуляцию к 24.00 8.5.45., по которой гарнизон складывает оружие и уходит в любом направлении». Наконец, указывалось, что в Праге остался один дивизион артиллерийского полка и несколько групп солдат с противотанковым оружием «для охраны гражданского населения»[44].

На самом деле, по нашим подсчетам, в городе и окрестностях остались до 1,5 тыс. власовцев, не считая раненых. В первую очередь, это были те, кто присоединился к 1-й пехотной дивизии на марше в апреле, и те, кто надеялся на смягчение своей вины в глазах советского командования за участие в пражских боях с немцами.

До полудня 8 мая в Прагу с севера вступили разрозненные части Вермахта и СС, стремившиеся использовать городские коммуникации для отступления. Генерал Туссен, понимая, что в город скоро войдет Красная армия, решил прекратить сопротивление еще до ее прихода и капитулировать перед ЧНС: и к его горькому разочарованию, американские войска в Прагу не пришли. В 16 часов Туссен вместе с членами ЧНС во главе с профессором Пражаком и генералом Кутлвашром подписали общий протокол о капитуляции всех немецких войск в Праге – “Protokol o provedení formy kapitulace nĕmeckých branných sil sepsaný dne 8. kvĕtna 1945n v 16 hodin”[45]. Генерал Пюклер-Бургхаус отказался прекратить сопротивление. Он даже попытался арестовать Туссена, прибывшего в его резиденцию в здании юридического факультета Пражского университета, но вскоре убедился в бесполезности борьбы. Ночью, во время отступления, он застрелился[46].

К 18-ти часам немецкие военнослужащие в Праге в массе своей сложили оружие, и стрельба прекратилась. Часть гарнизона покинула город и направилась на юго-запад, надеясь сдаться американцам.